копипаста

"Я не мог жить без крови. Я понял, что самая вкусная - детская. Мне нужны были дети. А для этого мне нужна была свобода.". (Из показаний Ахмата Азимова)

Ахмат Азимов за убийства, сопряженные с особой жестокостью и циничностью (вампиризмом) приговорен к высшей мере наказания - расстрелу.
Первый вкус крови Азимов почувствовал в армии. Была рядовая драка, однако молодой паренек повел себя весьма странно со стороны окружающих. Прокусив руку своему оппоненту, он облизал окровавленные губы, и буквально впившись в место укуса, стал сосать кровь. Сослуживцы были в шоке. Больше Азимова никто не обижал. Вскоре он убегает из армии. Его задерживают и приговаривают к заключению за побег из воинской части. Азимов убегает из тюрьмы. Его ловят и направляют в часть, он опять сбегает.1992 год. Азимов в очередной раз сбегает из тюрьмы в Бухаре, где отбывал наказание за дезертирство. Впоследствии он объяснит свои побеги потребностью напиться кровью во чтобы то ни стало.
Первая жертва - четырехлетний мальчик. После побега из тюрьмы Азимов устроился чернорабочим в одну семью. После того как он отработал свое, Азимов удалился, прихватив с собой ребенка хозяев. Азимов не убивал свои жертвы сразу, как правило, он долго возил их по Узбекистану, каждый день, мучая свою жертву очередным изъятием порции крови. Помимо вампиризма Азимов мучил ребенка ежедневными побоями и насилием. После того как ребенок почти был обескровлен, Азимов сбросил его живым в водопад. При совершении убийства Азимов выбрал каменную площадку водопада, расположенную так, чтобы при падении ребенок не очень сильно разбился о воду.
Азимов постоянно вел кочующий образ жизни. Вскоре его жертвой становится шестилетний мальчик, однако, вкус его крови чем-то не понравился Азимову, и он оставил мальчика в семье, которая приютила его на ночь. Вместо него мальчик уговорил покататься на велосипеде семилетнего сына приютивших его хозяев.
Следующей жертвой был трехлетний мальчик, которого Азимов утопил в арыке (канаве) после того, как тот обкакался от страха в автобусе.
Следующим в списке жертв был племянник Азимова, сын его родственника, который снабжал неблагодарного маньяка шприцами и психотропными аппаратами. Мальчику удалось сбежать. Однако в милиции рассказам перепуганного ребенка не поверили. Азимов получил свой шанс продолжать свою странную жизнь.
Поймать Азимова удалось благодаря стечению обстоятельств. И неудивительно ведь маньяка правоохранительные органы не искали. Разговоры свидетелей воспринимались как пьяный бред. По-другому произошло в черный для Азимова день. Он приехал со своей очередной жертвой к знакомому по местам отбывания наказания. Как водится, посидели, выпили, потом напились. Азимов пошел спать. Знакомый Ахмета решил поговорить с мальчиком, и после того как услышал о том, что его дружок заставил мальчика убить другого мальчишку, а также про любимый напиток Азимова сразу протрезвел.

Знакомый пошел в милицию. Можно понять злобу милиционеров, когда посреди ночи к ним пришел пьяный представитель местного уголовного общества и стал рассказывать о живом вампире, который в данный момент спит у него дома. Дружка Азимова почти мягко выпроводили из отделения. Через час попытка была повторена. Результат был тот же, отзывы милиционеров несколько более богаты нелитературными оборотами речи. В третий раз участковый понял, что просто так от настырного заявителя не отделаться и пошел вместе с ним в дом, где спал Азимов.

Спросонья Кровосос не оказал сопротивления. Хотя впоследствии оперативники, присутствующие на следственных экспериментах с опаской смотрели на здоровяка-маньяка. Азимов не боялся ни холода, ни жары, ни сырости. Он мог спать на земле холодной ночью и лежать в засаде летним среднеазиатским днем (для тех, кто не был в Средней Азии просто сообщим, что в августе земля нагревается до +55).

Трансцендентное спокойствие Азимова и спокойную готовность встретить свою смерть нарушило одно печальное происшествие в его жизни. Во время расследования Азимова поместили в камеру, в которой заключенные откуда-то узнали о его геройствах. До той памятной Азимову ночи он очень уважал себя как мужчина, после нее вряд ли. Не будем описывать, что делали с Азимовым в ту ночь его коллеги. Все таки некоторые обычаи представителей криминального мира больше соответствуют принципу справедливости, декларируемому в уголовному кодексу, нежели гуманизм нашего правосудия.

1994 год. Суд приговорил Азимова к смерти
Возраст жертв варьировался от трех до 14 лет.
Выбор жертв чаще всего детерминировался случаем, хотя в случае наличия вариантов Азимов выбирал наиболее красивого ребенка.
Ребенок похищался под предлогом предложения покататься на велосипеде.
Жертва перемещалась с преступником некоторое время.Место смерти жертвы всегда совпадало с наличием рядом воды.
Труп специально не скрывался, мер по его деперсонификации также не предпринималось.

Срочная служба Толика
После учебки Толика в числе десятка молодых специалистов привезли в небольшую часть-точку. Когда личный состав зашёл в столовую на обед, один из старослужащих, казавшихся Толику матёрыми угрюмыми мужиками, крикнул:

- Рабооочий!
Через секунду из кухни в обеденное помещение влетел человек в белой спецовке - не через дверь, а через окно хлеборезки, головой вперед.
- Вот мудак, - презрительно сказал молодой боец, сидевший рядом с Толиком за столом. - Группироваться надо. А то сломает шею, как Паршутич два месяца назад. Будет потом всю жизнь под себя срать.
- А почему не через дверь-то? - спросил опешивший Толик.
- Да ты чё? Ёбнулся? - рожастый деревенкий парень посмотрел на Толика, как на идиота. - Фазаны убьют на хуй. Они в свое время прыгали, а ты через дверь, как барин? Тебе чё, политику партии не объяснили? Тут так принято.

Тем временем не очень удачно приземлившийся на бетонный пол солдат подбежал к одному из столов и вытянулся в струнку. Из-за стола поднялся фазан и ударил его пластиковой тарелкой для второго по голове. Тарелка разлетелась на куски. Затем еще одна. Затем третья. Четвёртая.
После каждого удара рабочий по кухне кричал на всю столовую: "Спасибо, товарищ фазан. Виноват, дурак, исправлюсь!"
- Посуду плохо помыл, - пояснил Толику сосед.

Потом, заступив в наряд по кухне, каждую тарелку Толик тщательно мыл, а те, что ставились на дедовские и фазанские столы ещё и сушил полотенцем. Услышав крики "Рабоооочий", Толик рыбкой выпрыгивал из окна хлеборезки, всякий раз успевая сгруппироваться перед приземлением. Тарелки на его голове били редко. Зато его самого били часто, хотя и не чаще, чем других молодых. За то, что в супе у кого-то оказалось недостаточно мяса, или кусок масла имел неправильную геометрию - повод находился всегда. Вопрос был не в том, будут ли его сегодня наказывать. Вопрос был в том, кто. И как. Интуицией шахматиста Толик быстро понял, что среди старослужащих была элитная группа, пренебрегать пожеланиями, замечаниями и вообще как-то нарушать душевный покой которой было просто нельзя.

А вот Лёшка Губин, приехавший вместе с Толиком из учебки, врубился не сразу. Сумрачный кавказец по имени Ваха дал ему постирать "х/б", летнюю форму, а тот то ли не захотел, то ли не успел. Вечером молодые воины были построены в казарме. На кровати лежал Губин. Четыре фазана держали его за руки и ноги. Один из фазанов, Моженков, красивый одессит с погонялом Модный, подошел к Губину, стянул с него штаны и заставил одного из духов привязать к Губинскому члену тяжёлый армейский тапочек, затянув петлю вокруг яиц. Губин визжал и дергался, но его держали крепко. Модный, купаясь в благосклонном взгляде Вахи, подёргал за тапочек, убедился, что привязан он крепко и приказал каждому из молодых пинать по тапочку, свешивавшемуся в проходе. "Шоб знал, как кидать через хуй дедушку Совесткой армии", - пояснил Модный. Молодые выстроились в очередь. Тапочек, раз за разом, взлетал к потолку. С кровати доносились хриплые визги, будто скрипели заржавевшие петли. Толику вспомнилась песня про крылатые качели.

В целом, армейские будни трудно было назвать скучными. Как и ночи. Кроме классики - вождения под кроватями и приседаний с табуретками на вытянутых руках - архитектурные особенности казармы делали возможным еще одно массовое и зрелищное развлечение. По команде "на стропу, суки" молодые прыгали со второго яруса кроватей на длинные поперечные балки под потолком. Снизу вид был очень забавным. Молодые висели гроздьями, покачиваясь, как гиббоны. По мере того, как их руки уставали, висящие начинали дёргаться и гримасничать. Пока деды и дембеля пили вино и общались, фазаны наблюдали снизу за подвешенным молодым контингентом, время от времени выборочно ударяя висящих по лодыжкам и пяткам длинными палками, которыми по утрам духи наводили кантики на одеялах. Тех, кто не выдерживал и падал, загибали раком и били табуретками по заднице. Жопы от этого сначала делались твёрдыми, как камень, а потом самым натуральным образом чернели. Толик видел несколько таких жоп в бане, и от этого зрелища его цепкость и выносливость на стропе утроились.

Когда через год службы Толик стал фазаном, смог ослабить ремень и расстегнуть крючок на воротнике, оказалось, что ужасы только начинаются. Мытарства молодых не шли ни в какое сравнение с судьбой, ожидавшей солдат второго года, которые оказывались неспособны утверждать свой авторитет, или, говоря по-военному, ебать молодых. Одному такому неспособному - косоглазому радисту Торопко - было запрещено появляться в столовой и казарме. Питался Торопко на свинарнике, вытаскивая из помоев зачерствевшие горбушки. Спал он на полу, под своим радиоприёмником. Несмотря на уединённую жизнь, Торопко был ежедневно избиваем всеми - от дембелей до духов, без отрыва от боевого дежурства.

Особенно запомнился Толику случай с Лутошкиным. Модный, ставший к тому времени одним из элитных дедов, сказал Лутошкину, чтобы тот припахал молодого начистить ему сапоги. Молодой боец - здоровенный молдаванин, не уяснивший еще политику партии - у всех на глазах одним ударом сбил Лутошкина с ног. Фазаны, в том числе и Толик, готовы были броситься на молдаванина, но Модный сказал всем ждать и смотреть. Лутошкин предпринял несколько попыток наказать дерзкого, но каждый раз оказывался на полу. Нос и губы его были расквашены, два зуба выбиты. После шестой попытки из глаз Лутошкина полились слезы.

"Теперь можно", - сказал Модный. Человек семь фазанов налетели на молдаванина, не без труда повалили его и долго пинали в лицо, в живот и по яйцам. На утро оказалось, что молдованин не может ни говорить, ни есть, ни стоять прямо. Как мог, он объяснил, что ночью упал с кровати, и его увезли в госпиталь.

А вечером внимание коллектива переключилось на Лутошкина. По распоряжению Модного был объявлен общий сбор в казарме. Лутошкина, как в свое время Губина, бросили на кровать и стащили с него штаны. Правда Лутошкин лежал не вверх лицом, а вниз. Модный достал из тумбочки большой тюбик сапожного крема, вставил его между ягодиц Лутошкина и выдавил все содержимое. Посмотрев на фазанов, Модный посоветовал: "Молодых надо ебать. Если дорожите очком".

Толик очком дорожил. Да и воспоминания о собственной солдатской молодости были свежи. Он бил посуду на головах кухонных рабочих, пробивал фанеру за не вовремя принесённую сигарету, лупил палкой по пяткам висящих на стропе, очень стараясь, чтобы его рвение заметила элита.

Однажды Толика поставили в караул разводящим. Было воскресное утро. В караулку позвонил стоявший на посту Лутошкин и сказал, что Модного у забора ждёт какая-то девка. Толик передал информацию по адресу. Через несколько минут с поста послышалась короткая очередь, потом еще одна. Потом одиночный выстрел. Толик позвонил на пост. Часовой трубку не взял. Толик бросился будить начальника караула. Прапор, употребивший накануне в одно лицо трёхлитровую банку вина, проснуться не смог. Схватив автомат, Толик побежал на пост.

Модный лежал между двумя рядами боксов, лицом вниз. Штаны были спущены. На земле, под развороченной в черные клочья промежностью, разливалась, увеличиваясь на глазах, бордовая лужа. "Не уберёг очко-то всё-таки" - мелькнула в голове Толика странная мысль, и тут же исчезла, вытесненная скользкой льдиной страха.

Толик упал на землю, в липкую лужу, спрятался за Модного, как за бруствер, зажмурился и крикнул:
- Лутошкин! Виталя! Не стреляй! Пожалуйста! Пожалуйста, не стреляй!!

Никто не ответил. Толик лежал по середине абсолютно открытой площадки, каждой клеткой мозга понимая, что его жизнь и смерть были на милости человека, которому уже нечего терять. Через несколько минут Толик решился открыть один глаз. Затем второй. Потом он осторожно осмотрелся. Из-за дальнего ряда гаражей, возле самого забора, выглядывали ноги в сапогах. Туловище и голова были за боксами. Толик вспомнил про последний - одиночный - выстрел и почувствовал облегчение. Тем не менее, подходить к сапогам, и вообще вставать он не стал, а начал быстро отползать назад, таща за собой по асфальту широкий бурый шлейф.
Больше Толик никого не трогал, до самого дембеля.

Стоит отметить, что дедовщина как социальное явление, была и раньше распространена - в русской армии, высших военных учебных заведениях. Но по основным причинам активизации дедовщины в советской армии можно предположить следующее: По одной из самых распространенных версий, дедовщина появилась в армии СССР в 1967 году в связи с сокращением срока службы с трех лет до двух. Одновременно было статистически установлено, что пятимиллионная Советская армия может в следующий призыв недобрать целую треть - вместе с сокращением срока службы сказывались демографические последствия войны. Тогда и было найдено решение: в армию стали призывать людей с уголовным прошлым. Так в армию пришли тюремные порядки и жаргон.
Кроме того, к концу 60-х в армии уже не было командиров-фронтовиков, которые прекрасно понимали, что здоровая обстановка в армии - это залог, прежде всего, их собственной жизни.