Насколько тяжелые

Кожевенная мастерская дядюшки Ола

Многие из реакторчан считают меня поехавшим или жирным недотроллем. Наверное так и есть.
В очередной раз серя в комментах под постами, я неожиданно для самого себя выродил комментарий, который после последующего анализа и перепрочьтения, показался мне довольно годным: http://joyreactor.cc/post/3744217#comment17459939

Я решил немного развить мысль и представляю вам на суд свой первый графоманский высер: «Кожевенная мастерская дядюшки Ола»
Рад любой критике и замечаниям. Рассказ навеян данным артом.

Кожевенная мастерская дядюшки Ола.

Часть 1.

Старая, разбитая повозка, с запряженным в неё тощим осликом, везла сидящего в ней молодого человека, обратно в родительский дом. Покряхтывая и пытаясь устроиться поудобнее, юноша размышлял о своём будущем. Картины вырисовывались не самые радостные: после года обучения кожевенному ремеслу, Лу понял, что этот труд не для него. Как подмастерье, его использовали для самой тяжелой и грязной работы, переноска стопок свиных шкур, чистка ванн с дубильными растворами, а наградив постоянной болью в спине и пустой глазницей, глаз в которой был выжжен каплями едкого раствора в первый месяц обучения. Тяжелый труд и едкие испарения основательно подорвали и без того слабое здоровье Лу, а ведь эта весна была только тринадцатой в его жизни. Если учитывать, что за год учебы, он научился только таскать кипы шкур и виртуозно уклоняться от палочных ударов старого мастера, то с надеждой на тёплое место в гильдейских мастерских можно было попрощаться. Если бы не предложение дядюшки Ола, единоутробного брата почившей матери, чьё письмо так вовремя получил Лу, можно было бы сказать, что его жизненные перспективы не внушали ничего кроме отчаянья и ужаса.

Дядя Ол, хозяйствовал в кожевенной мастерской, самой большой в округе. Многие из его коллег по гильдии разводили свиней, но Ол используя свои связи в приграничных поселках, умудрился достать пятерку молодых орчих, захваченных в плен на границе королевства, в обход традиционных аукционов столичного рынка.
Пойманные существа мало походили на тех зубастых и волосатых монстров, которыми пугали непослушных детей родители, а начальники стражи - зелёных новобранцев в приграничных острогах. Статные, высокие гуманоиды, с узкими плечами, крутыми бёдрами, и потрясающей шкуркой. Ох уж эта шкурка! Самое главное достоинство и одновременно, самая большая проблема этих существ. Шкурка молодых орчих, обработанная соком редкого растения, Saxus Precatorius, стала самым желанным и дорогим материалом для всех модников королевства. Изделия из неё были превосходно изящны и легки, с уникальной текстурой и цветом, делающими каждую вещь непохожей на другую такую же, но при этом потрясающе крепки и надёжны.
Главное переживание Лу заключалось в страхе выдать свою некомпетентность, но юноша рассчитывал скрыть ее за усердием и энтузиазмом. Что-что, а напускать туман в глаза и выдавать желаемое за действительное он в совершенстве умел с малых лет. Главное, чтобы дядя не взялся экзаменовать его.

Убаюканный равномерной качкой, Лу задремал на козлах, а старый ослик не нуждаясь в понуканиях жалкого человечка, прекрасно знал дорогу и брёл по ней самостоятельно.

Часть 2.

«Давай уже!», - прорычал сквозь стиснутые зубы дядя Ол, крепко прижимал голову орчихи к столу своими широкими ладонями. Орчиха пыталась вырваться из захвата с невероятной силой и истошно кричала. Предстоящая процедура была ей слишком хорошо знакома. За последние полгода она подвергалась ей трижды. Молодой организм очень быстро компенсировал понесённый урон, исправляя грубое вмешательство человеческих рук в среднем за пару недель.

«Чертова сука, уймись уже», - проворчал Лу, примеряясь ножом к участку кожи между горлом и животом орчихи.
На этих существ не действовал ни один из известных снотворящих отваров, и каждое изъятие шкурки превращалось в пытку для ушей и нервов.
Это была уже третье изъятие Лу, и он мало-помалу начинал привыкать. Знания кожевника оказались не так важны, как уверенная рука, крепкие нервы и желудок. Простодушный дядя легко поверил в высокую квалификацию красноречивого племянника, а после предъявления грамоты, нацарапанной, за пригоршню медяков, загулявшим писарем в кабаке, с радостью доверил один из самых ответственных этапов производства.

Пропоров, острым как бритва ножом верхние слои сероватой, с зелёным отливом шкурки, Лу прорезал несколько длинных прямых полос вниз от грудины до живота. Каждое движение его ножа сопровождалось воем, криками и бессвязным бормотанием самки. Просунув руку в надрез, Лу изо всех сил потащил кусок шкурки на себя. Важно было именно оторвать первую часть куска, иначе, орудуя там ножом, легко можно было повредить один из сосудов, которе у орчих были в изобилии в этом месте.

Первая в карьере операция, едва не кончилась не начавшись, когда нож Лу перерезал один из этих мелких сосудов. Струйка темной крови брызнула прямо в лицо и обдала всю щеку, а пара капель даже залетела в пустую глазницу выжженного глаза. Пока Лу пытался одной рукой вытереть лицо, а второй рукой с зажатым в ней ножом, не натворить чего похуже внутри дёргающегося тела, орчиха едва не вырвалась из пут. Ситуацию спас дядя, ненадолго успокоив самку ударом припасенного для таких случаев, полена. Свою первую операцию Лу не любил вспоминать, хотя и запомнил навсегда.

Шкурка с трудом, но начинала поддаваться. Лу тянул и тянул, напрягая мышцы рук до судорог, стараясь преодолеть первые несколько пядей, и наконец, с глухим треском шкурка надорвалась. Орчиха, подавившись своим воем и мгновенно утихнув, затряслась в иступленном, беззвучном крике. Ее глаза почти вылезли из орбит, а из неестественно распахнутого рта раздавался свистящий звук.
Надорвав шкурку до живота, и освободив приличный кусок подкравливающей плоти, Лу начал помогать себе ножом, разрезая им места особо крепких соединений. Наконец, у него получилось отделить нужный кусок шкурки от трясущейся орчихи. Со всей возможной аккуратностью, Лу переложил заветный кусочек на соседний стол и накрыл его холщовым полотном, пропитанным специальным раствором, предотвращающим быстрое высыхание.

Часть 3

Обернувшись к операционному механизму, Лу кивнул дяде и тот ногой нажал рычаг у основания креплений. В туже секунду, замысловатые деревянные механизмы, хитро заскрипев канатами, приподняли орчиху в воздух. Тварь видимо уже отошла от первой волны боли и сейчас, закончив судорожно хватать ртом воздух, принялась отчаянно лапотать что-то на своём орочьем языке.
«Кажется она о чём-то нас умоляет», - ухмыльнулся дядя.
«Они разумны?», - в этот момент Лу по настоящему удивился.
«Я бы не называл это разумом, мой дорогой. У них есть примитивная культура, они могут общаться между собой, но они ведут образ жизни схожий с животными. Их самцы намного больше и сильнее среднего мужчины и доставляют множество проблем на приграничных территориях. Это конечно плохо, но в это время их поселения остаются практически без охраны и наши ловчие отряды собирают богатый урожай из их самок и детенышей»
«Неужели все орчихи имеют такие потрясающие тела с невероятной кожей, дядя Ол?»
«Нет конечно», - усмехнулся дядя. «Это штучный товар. Мне стоило больших трудов достать этих орчих. Всех пойманных тварей, ловчие привозят в столицу целыми повозками, но в основном в них или старые особи, с выцветшей шкуркой или слишком молодые, шкура которых ещё слишком тонка и никуда не пригодна»
«Что с ними происходит, дядя Ол?»
«Что-что?», - старый Ол опустил глаза в пол и сплюнул сквозь зубы. Видимо он не одобрял методов ловчих, которые переводили столько сырья. «Известно что. Тем кто не годится на сырьё, один путь. В корм для тех кто годится. Мои самки идеальны и достались мне через моего друга в одном из приграничных городишек. Местные мужчины часто уходят на лов, не уведомляя ловчих. Ну, полно уже, мы отвлеклись», - старик перевёл взгляд на орчиху и пошел ко второму рычагу.
Лу готов был поклясться чем угодно в этот момент, что орчиха прекрасно поняла намерения Ола, так как в ту же секунду она залопотала ещё быстрее и отчаянно замотала головой. С каждым шагом дяди, лапотание орчихи ускорялось, пока не переросло в почти непрерывный поток нечленораздельных слов и звуков, переходящий в надрывный крик, который проникал, казалось под самый свод черепа.
«Блять, почему эти твари такие громкие?», - с этими словами Ол потянул рычаг и кричащая орчиха, перевернувшись в воздухе, приземлилась на стол уже мордой вниз.
«Дьявол, какой зад», - подумал Лу, пожирая глазами аппетитные серые ягодицы. В такие моменты он ничего не мог с собой поделать. Кажется дядя перехватил его взгляд, но лишь усмехнулся в густые усы. Ходили слухи, что вместо искусственного осеменения этих самок, дядя предпочитает самое что ни на есть, естественное. Лу конечно не верил слухам, но пару раз видел, как дядя с вожделением, облизывая толстые губы, подолгу рассматривает верещащий кусок мяса, с которого Лу только что снял последний кусочек шкурки.

Видимо орчихе не понравилось, что ее положили открытой раной на неоструганую доску стола, т.к она отчаянно затрепыхалась, пытаясь прервать настолько некомфортную для себя процедуру, но у неё ничего не вышло, так как натянутые канаты механизма крепко прижимали ее к столу. Край стола был сильно обгрызен ее предшественницами. Лу даже как-то раз вытаскивал из досок осколки зубов одной из особо чувствительных орчих.
«Всего лишь животные»,- проговорил себе под нос Лу.
«Чего ты там бормочешь? Бери нож и добудь мне чудесной жопной шкурки, лентяй»
«Да дядя», - уже привычным движением обтерев о фартук нож и цыкнув на скулящую и дергающуюся орчиху, Лу неспешно сделал очередной надрез.

Большой секрет

Автора уже даже фиксики не починят (с)

Вот такой вот небольшой фан-комикс, где Катя (подружка Дим Димыча) спалила Симку, которая возилась с барахлящим помогатором. И вот так уж получилось, что лаг в устройстве дал тому возможность менять размер обьектов - чем внезапно и помог, когда Катяч неожиданно заметила нашу крошечную... инопланетянку? домовенка? что это вообще за хреновина такая?
- Дииииимоооон! У тебя тут...
Решение пришло буквально из ниоткуда. Симка словно по наитию направила помогатор в сторону девчонки...

- Уф. Чуть не раскрыла наш секрет...
- Пусти! Я все расскажу! - Катя упорно брыкалась в ручках фиксика. - Мир должен знать об этом правду!
- Нет. ты не расскажешь! - Симка открыла рот, явив взгляду оцепеневшей девочки влажную, мягкую пещеру в никуда.
- Стооой!

Ням.

Катя что-то кричала, яростно барахтаясь в горле, но сильный язык девочки-фиксика был неумолим. Все, что на него попало. подлежало проталкиванию в узкий лаз пищевода - и неважно, как сильно это сопротивляется.
- Не ешь меня!

Глыть.

тугой комок уперся локтями поперек горла, и у Симки аж слезы навернулись на глаза. Чувствуя. что задыхается, фиксик буквально рукой уперлась в попу Кате, проталкивая её дальше. Несколько мучительно долгих секунд - и девочка наконец-то свернулась калачиком среди горячих, скользких складок желудка, испуганно всхлипнув.
Симка неуклюже плюхнулась на стол - её почти не держали ноги, а в глазах все ещё темнело от непривычно большого куска, рпошедшего сквозь ее тоненькую шейку.

- В-вы-выпустиии!
Стенки желудка сжали Катю так. что и дышать то было сложно. Свернутая калачсиком, беспомощная, почти ничего не видящая в влажном мраке, девочка в жизни не была настолько напуганной. Какое там рассказать кому-то - тут бы самой выбраться!
По щекам Кати что-то стекало - липкое и неприятно кислое.
Сок?
Но... но ведь тогда это значит...

- В-выпути, позязя... - Девочка была готова разреветься. - Я-я никому не расскажу, обещаю!...

Симка вздохнула, погладив битком набитое пузо.

Разумеется, она не собиралась вредить Кате. Фиксики не вредят людям, да и не едят они толком ничего, кроме энергии! Конечно, у них и остались внутренние органы, но их функционирование оставалось под вопросом. Да и Дим Димыч расстроится, если не увидит свою подругу...

Но как же все-таки тяжело дышать! Симка в жизни так туго живот не набивала, да и движения жертвы комфорта не добавляли. Конечно. ее надо выпустить, но... Перед глазами Симки пролетели несколько предыдущих секунд. когда она чуть не задохнулась.

бррр...

- Ладно! - Фиксик легонько похлопала себя по животу, из которого раздавались тихие хныки. - Потерпи немного, мне дух перевести надо! Я пока тебя глотала, чуть не задохнулась.
- Но.. я же... пер... пере...
- да вес путем! - Усмехнулась Симка. - Мы, фиксики, вообще то едим только энергию...
- А ... а желудок тогда зачем?...
- Откуда я знаю? - Симка пожала плечами. - Это надо будет Дедуса спросить. Ну, не кисни ты там, я просто сама запаниковала... Надо ж было тебя заткнуть...
- НЕ ШУТИ ПРО "КИСНИ"! - желудок буквально заходил ходуном. - Тебе легко говорить, ты не сидишь в чьем-то желудке! И тут у тебя очень гадко!
- эй, а вот это вообще-то грубо! - Симка сердито надулась - насколько ей позволял надутый живот. - И вообще, я не хочу слышать что я внутри какая-то гадкая! Все, вылезай давай!

Тут вообще должна быть ещё и тип концовки истории, но мне лень, и вообще я не планировал никакие истории писать - просто некоторые могли не понять задумку для комикса!

PS: Иии да, я тут ещё пару отечественных мультиков заприметил на будущее, так что по ним тоже как нить контент запилю! Хехехе...

PPS: Вообще, честно говоря, я очень давно не рисовал. и поэтому решил сперва чуточку попрактиковаться, чисто для себя. А тут ещё и один знакомый классную идею подсказал, вот я и не удержался) Один фиг по Чинилам никакого правила 34 не видел, должен же хоть кто-то был...

Поздравляю с наступающим новым годом всех, кто читает эти строки :)

Хотите снова помочь с украшением новогодней ёлки в секретных разделах и получить за это медальки?

В качестве украшения можете использовать небольшие картинки, имеющие отношение к секретным разделам. На картинках могут быть образы наиболее запомнившихся вам персонажей (из секретных разделов), предметы одежды, секс-игрушки и т.д. В общем, всё, что угодно, только на картинках не должно быть жести, гуро, мочеиспускания, копрофагии и политоты.
Выдача медалек закончится 7 января следующего года.
Желательно не использовать те же картинки, что были задействованы для наряжения ёлки в прошлом году.
Отдельно за игрушку медаль не полагается! Нужно повесить её на ёлку :)
Одно участие в церемонии наряжения - одна медалька. За несколько украшательств в одной церемонии - несколько медалек получить нельзя!

Украшательство, которое вы повесите на ёлку, не должно быть сильно больше того шарика, который я уже повесил.

Интересно, для тех кто снимает на мобилку в таких случаях уже приготовлен отдельный филиалчик в аду)

Полный видосик тут тыц если кому интересно.

Корову загнали в железные челюсти рвача, и Крипе резко зашептал Стивену на ухо:

— Смотри, как она идет, в ней столько жизни — глаза глядят, мозг думает. Жизни! Которую считают ценнее всего остального. Потрогай ее, почувствуй ее дыхание.

Стивен перегнулся через защитное ограждение и положил ладонь на коровью спину. Забойщик внимательно посмотрел на него, держа арбалет наготове, но не торопился. Корова казалась плотной и теплой.

— Не убирай руку.

Крипе кивнул, забойщик поднес оружие к напряженной коровьей голове. Стивен не испытывал особой душевной теплоты к корове, но от мелкой дрожи, возникшей от выстрела и превратившейся в волны под шкурой животного, у него затряслась рука и в мозг вонзились стеклянные осколки паники. Он почти почувствовал чью-то смерть.

Когда оружие вышло, корова дернулась вперед и обрушилась, как огромная резиновая игрушка, выпуская из себя струю дымящегося жидкого говна, стекающего по внутренней стороне бедер… Отсюда — куда-то в коровий мрак.

Стивен отдернул руку и быстро посмотрел, пропал ли след смерти, некий мрачный микроб, который способен размножиться под кожей и прийти за ним.

Следа не было, но от шока, вызванного убийством, в горло ему попали несколько глотков желчи. Крипе хохотал и сильнее жался к его ноге.

— Почувствовал, чувак? Почувствовал, что она просто… остановилась? Это ведь как выключатель, да?

—Да.

— Тебе, наверное, так хочется попробовать, что в жопе зудит?

Насколько далеко ему следовало зайти, чтобы ощутить то волшебное пробуждение, то высвобождение силы, о которых говорил Крипе? Он был уже целиком покрыт кровавыми и дерьмовыми пятнами. Он увидел, как стрела проникает корове в голову, вырывает из шкуры и кости круг и врезается глубже в мозг. Он услышал запах страха, последнего стремительного вдоха, опорожняющихся кишок и отдающего заплесневелыми газетами содержимого коровьего черепа. И во всей этой свободе был только ужас, отвратительный удар сзади от подошедшей фигуры — а не восход, знаменующий новую жизнь. Но, может быть, тайна раскроется чуть позже, она ждет, такая изящная и равнодушная, за кровавым порогом освежеванной говядинки, и нужно лишь немного спокойствия, чтобы ее схватить?

Арбалет тяжело и равномерно покачивался на поддерживающей цепочке, его конец был теплым от руки забойщика. Серая щербатая эмаль на его поверхности попадала в яркую пурпурно-белую сеть света от галогенного прожектора, расположенного над рвачом. Стивен видел толстый слой покрывающей краски и легкую тень, разбивающую этот слой на поцарапанные лоскуты на голом металле. Забойщик (руки у него были покрыты жесткой корочкой засохшей крови) помог ему навести арбалет на новую корову.

Все сузилось. Стивен увидел дуло оружия и за ним ровный овал светло-коричневой шкуры. И больше ничего. Происходящее в убойном цехе откатилось прочь, словно декорации на сцене какого-то далекого чужого мира, и он оказался один, только в его ушах все время шумело.

В этом туманном грохочущем коконе он чувствовал вес пушки, а еще Крипса за спиной. Руки Крипса орудовали у брюк, расстегивали их, спускали.

Потом Крипе вошел в него, начал трястись в его заднице, нашептывая ободряющие слова, которые он не понимал, но казалось, они наваливают ему на голову гору, а пушка была самым реальным из всего, что он когда-либо касался. Он держал ее двумя руками, Крипе тяжело дышал ему в шею, и Стивен знал, что корова мочится на пол в агонии вытягивающихся секунд, а потом… время… остановилось. До того момента, пока что-то не засосало любой когда-либо изданный звук и от мира не осталось ничего, кроме зудящих согнутых пальцев и тени, отбрасываемой пушкой на коровий череп. Он нажал на курок, а в это мгновение где-то далеко-далеко визжал Крипе, и его сперма лилась ему в жопу. Перевалились через защитное ограждение. Уныло провыл гудок, возвещающий конец смены где-то в перерабатывающем цехе. Стивен ощутил, как уходит обессилевший Крипе, и открыл глаза, чтобы посмотреть на дергающуюся, падающую тушу коровы и на ее темно-кровавый воротник. Крепкие руки поставили его ровно, разорвали белую ткань полуобморочного состояния, потащили назад к грохоту, убийству, безумной, направленной в единое русло работе убойного цеха.

— Вот так, чувак, дыши глубже, глубже, — ласково сказал голос.

Крипе отвел его к смотровой площадке убойного цеха.

— Ложись.

Стивен скрючился на бетоне, глядя сверху на рабочих, которые вроде бы продолжали работать, несмотря на конец смены. Крипе присел рядышком и дотронулся до его плеча.

— Что тошнит, это нормально, это пройдет.

Твой организм реагирует на перемену. Ты совершил убийство, ты начал учиться.

Действие в убойном цехе изменилось. Рабочие скучились у одной-единственной беспомощной коровы, зажатой рвачом, передавая по кругу какой-то инструмент, напоминающий нож для удаления сердцевины яблока. Каждый по очереди вырезал отверстие зубчатым стальным кругом в боку животного. Кровь стекала по животу, под ногами образовывалась лужа, но корова не теряла сознания и все стояла и ревела о своем унижении, обращаясь к невидимым коровьим богам, от которых нельзя требовать ответа.

Стены углы помещения потемнели, и Стивен опять почувствовал, что поле зрения сужается, и для него пропадает все, кроме освещенной коровы и столпившихся рабочих. Откуда-то появился Гамми и стал жаться к задней части животного.

Когда все забойщики вырезали по дыре, они достали толстые затвердевшие члены и воткнули их в раны. Стивен смотрел, как они сжимали ягодицы. Трое рабочих у каждого бока сцепились руками через спину коровы, чтобы было удобней толкаться.

— Чувак, ты видишь, что у тебя еще есть, к чему стремиться? Убийство, совершенное тобой — это первый неуверенный шаг. Эти люди научились бегать.

— Гамми?..

Губы у Стивена окоченели, говорил он через силу.

Крипе тихонько хихикнул и презрительно ухмыльнулся.

— Нет, Гамми — нет. Мы позволяем ему это из милосердия. У Стивена плыло перед глазами, но он не отводил взгляда. Там на полу рабочие трахали корову, она вопила, Гамми, распахнув пасть, присосался к заднице животного, засунул ей электрический бич и пустил разряд. Задние ноги коровы взвились в воздух, Гамми шлепнулся назад под стремительный поток говна; его рвало от наслаждения.